Нос Марины Абрамович

Ни одна статья о выставке Марины Абрамович в Московском Центре современной культуры "Гараж" не упоминает самого главного. Это самая большая сольная выставка Марины за всю ее творческую карьеру. И на ней «бабушка перформанса» представила не только документацию своих работ, но и истории из своей жизни. Например, про нос.

В детстве я считала себя ужасно некрасивой, даже уродливой. Я была очень высокого роста и вся в веснушках. Одноклассники дразнили меня "жирафой". Также у меня было плохое зрение, и мне приходилось носить очки с толстыми стеклами. Еще у меня было плоскостопие, и я носила ортопедическую обувь. Мою прическу делала моя мать – коротки волосы до уровня ушей скрепленные заколкой.

Впрочем, у меня было лицо младенца, но нос как огромный как у старухи. Я часто плакала, когда смотрела на себя в зеркало. Несколько раз я говорила матери, что хотела бы изменить свой нос, но она каждый раз давала мне пощечину и я перестала ей об этом говорить. Вместо этого я придумала секретный план, как изменить свой нос.

Сперва, я вырезала из газет фотографии Бриджит Бардо и положила в карман. В воскресное утро, когда дома никого не было, я зашла в спальню родителей. В центре их комнаты стояла большая супружеская кровать с острыми углами. Я решила кружиться возле одного из углов так быстро насколько смогу. Идея была в том, чтобы упасть и разбить свое лицо. Затем в больнице, куда меня повезут спасать родители, я достану фотографии Бриджит Бардо из кармана, покажу доктору и попрошу сделать мне такой же нос. Я считала это идеальным планом.

Я начала кружиться, кружиться, кружиться. Наконец я упала, но мимо острого угла. Я приземлилась на щеку и сильно ее поранила. Тут же зашла в комнату моя мать посмотреть, что случилось и долго била меня по другой щеке.

Впрочем в отличии от Гоголевского персонажа нос Абрамович работает на свою хозяйку. Так, видимо давая подсказку о смысле выставки, на вип-открытии важных гостей потчевали сахарными носами на палочках, сделанными кондитерами с Марининого оригинала. Впрочем, не носом единым. На подобном мероприятии в Нью-йоркском музее современного искусства в честь той же выставки «Artist is present», около года назад местные буржуи ели губы Абрамович.

Марина Абрамович абсолютно серьезна в своих перформансах «это как вопрос жизни и смерти» говорила она на своем тренинге. И многие считают ее ненормальной. А читая ее истории из детства понимаешь, что никто бы нормальным после такого не был.

У моей бабушки - матери моего отца - было 17 детей. Она запретила своей самой младшей, и самой красивой дочери выходить замуж и оставила ухаживать за собой до самой смерти. Бабушка умерла в 98 лет. Дочери тогда было 65. Почти вся жизнь позади. И она решила впервые поехать одна на отдых в Испанию. Мой отец накануне женился в очередной раз на девушке, которая на 25 лет была младшего его, и остро нуждался в деньгах.

Пока моя тетя была на отдыхе, он продал дом, где его сестра прожила всю свою жизнь, и купил ей маленькую однокомнатную квартиру. Он ей не сказал ни слова. Дождался приезда, встретил в аэропорту и повез в новое жилище. Также молча тетя зашла в ванную и перезала себе вены. Соседи услышали странный неприятный запах из квартиры, выломали дверь и нашли ее труп.

Но в жизни, судя по тому, как Марина проводила мастер класс, с какой любовью и забой относилась к его участникам, организаторам, и как хорошо она выглядит в свои 65 лет, Абрамович близка к состоянию гармонии с собой и внешним миром. К примеру, на пресс-конференции она рассказала анекдот, который тоже не был, упомянут ни в одной статье: «Сколько нужно перформеров для того чтобы сменить лампочку в комнате? – Не знаю, я там был только 6 часов».

Мы были одной из первых семей в Белграде у кого появилась стиральная машинка. Моя мать заказала ее из Швейцарии. Она прибыла однажды утром - сверкающая, новая и загадочная. Мы поставили ее в ванной. Но моя бабушка ей не доверяла. Она стирала белье в машинке, и затем перестирывала все заново вручную. Машинка была таким себе резиновым станком для пропускания воды сквозь одежду. С тех пор как появилась стиралка я проводила почти каждое утро в ванной наблюдая как она работает.

Моя мать была на работе. Однажды я начала играть с машинкой засовывая и быстро высовывая палец. В итоге я не успела вытащит во время руку и машинка «зажевала» мою руку. Это была невыносимая боль и я начала кричать. Моя бабушка была на кухне и прибежала на крик. Она увидела, что случилось, но ее знания в технике были ограничены: она не подумала, что можно просто выдернуть машинку из розетки. Она оставила меня с засосанной рукой и побежала с 3го этажа на улицу за помощью.

Она была грузной женщиной и пока она спустилась, поднялась, прошло некоторое время. Моя рука была уже по локоть в машинке. Она привела молодого человека с очень развитыми мышцами, но таким же ограниченным в технике. Он не выдернул шнур от машинки, а решил использовать свою силу. Со всей силы он разъединил 2 части машинки, чтобы я могла освободить руку. Его так ударило током, что он отлетел к противоположной стене ванной и упал без сознания. Наконец, освободив руку, я упала на пол полностью обессиленная, наблюдая как моя рука распухает и становится темно-синей. В этот момент в ванную входит моя мать. Она огляделась и как всегда быстро разобралась в ситуации. Она дала мне сильную затрещину и повезла в больницу.

Согласно некой психологической теории люди склонны к повторению того, что с ними происходило. Даже если это неприятно – зато известно. Мы зачастую даже не замечаем этого. В своих перформансах Марина Абрамович осознанно причиняла себе боль, исследовала свои физические и ментальные пределы. И все это для освобождения - голоса, разума, тела.

Мне было 29 лет, но я до сих пор должна была возвращаться домой до 10 вечера. Все свои перформансы в Югославии я должна была заканчивать до этого времени. Это было открытие моей выставки в музее - фотографии перформансов. После торжественной церемонии все пошли на банкет, а я домой. В доме не горело ни одного окна, хотя еще не было 22. Я понадеялась, что моя мать спит. Включив свет в столовой, я увидела ее сидящую за столом в костюме, который она обычно носила, потому что он выглядел как форма и был чистым.

Оказалось, что кто-то позвонил ей с музея и сказал "Ваша дочь ходит голая по музею". Она схватила тяжелую хрустальную вазу со стола, подарок на свадьбу, и запустила прямо мне в голову, сопровождая это словами с русского романа "я тебя породил, я тебя и убью". Глядя на летящую вазу я подумала, что если не увернусь, то она вышибет мне мозги, а мать посадят до конца ее дней в тюрьму. Я успела уклониться и ваза разбила стеклянную дверь за моей спиной. Вскоре после этого я ушла из дому.

В Амстердаме Марина познакомилась с Улаем (Уве Лейсипен). Вместе они исследовали отношения, пространство и время . Они жили в минифургоне, выпрашивая иногда бензин у случайных водителей.

В моей семье, почти всегда, мои мать и отец не разговаривали друг с другом. Они спали с пистолетами у изголовья. Я помню, однажды отец пришел домой пообедать и мать спросила не хочет ли он супа. Он ответил "Да". Это был редкий момент их общения.Она налила полную тарелку, подошла к нему и вылила горячий суп отцу на голову. Он закричал, перевернул стол и ушел из дому.

Творческие, и как мне вериться душевные поиски, привели Марину и Улая в африканскую пустыню, к австралийским аборигенам, тибетским монахам и идеи, что самое тяжелое – это спокойствие.

Мои отец и мать праздновали 25 годовщину свадьбы. После того как гости ушли я помогала от*цу на кухне: он мыл, а я сушила бокалы после шампанского. Это был максимум из того что он мог вообще делать на кухне. Случайно один бокал упал и разбился.

Моя мать начала жаловаться, что он не аккуратный, что их брак - это катастрофа, что у отца любовница и т.п. достаточно долго. Отец молча стоял все и слушал, когда мать закончила, он спросил: "Это все?". "Да" - ответила она. Тогда он взял оставшиеся 11 бокалов и один за одним разбил их вдребезги. Перед тем как уйти из дому он сказал: "Я бы не выдержал этого еще 11 раз".

В итоге разошлись дороги Марины и Улая. И как настоящие художники, для которых важна красота, они сделали это на Китайской стене.

Затем у Марины Абрамович были разные этапы в личной и творческой жизни. Преодолевая трудности, она стала известна и популярна. Но я считаю главным, что ей удалось найти в собственной борьбе универсальные «приемы», которые могут помочь другим.

Для реперформансов Марина отобрала работы не там, где она проверяет действие наркотиков или вырезает на своем животе советскую звезду, а статичные Imponderabilia, Luminosity, Point of contact и Nude with skeleton. И во время их исполнения входишь, безо всяких допингов, в состояние безвременья, расслабленности и принятие всего, таким как оно есть.